Книга вторая. Песня девятая. Рай Богов Жизни
Оглавление
Музыкальное сопровождение
Вокруг него сиял великий и счастливый День.
Блеск какой-то Бесконечности восторженной,
Он хранил в великолепии своего золотого смеха
Области сердечного счастья, полностью свободного,
Опьяненные вином Бога,
В свет погруженные, постоянно божественные.
Фаворит и друг сокровенный Богов
С радостью повинуясь божественной команде,
Он был сувереном своего восторга
И хозяином царства своей силы.
Уверенный в блаженстве, для которого сотворены все формы,
Недвижим страхом и горем, и ударами Судьбы
И не потревожен дыханием мимолетного Времени
Не осаждаем обстоятельствами враждебными,
Он дышал в сладкой, надежной, беспечной легкости
Свободный от бренности тела, привлекающей смерть,
Далекий от опасной зоны запинающейся Воли.
Он не нуждался в том, чтоб сдерживать свои страстные удары;
Дрожал от объятий теплого, удовлетворенного чувства
И быстрого натиска чуда, и пламени и крика,
Жизненного импульса красного великолепной гонки,
Он жил в драгоценности – ритме смеха Бога,
И лежал на груди вселенской Любви.
Влияниям не подверженный, нескованный ничем Дух Восторга,
Пас свои солнечные стада и лунные табуны,
Вдоль лиричной спешки безгорестных потоков,
В неземном аромате асфодели.
Тишина счастья окутывала небеса,
Сияние беспечное улыбалось на высотах тех;
Неразличимый шепот восхищения
Дрожал в ветрах и прикасался к почве зачарованной;
Непрестанно в руках экстаза
Повторяя свою сладкую ноту невольную,
Рыдание восторга плыло вдоль часов.
Продвигаясь под сводами славы и мира,
Путник на ровном плато и на размышляющем гребне,
Как тот, кто видит в очках Мирового Мага
Чудесный образ спасения убегающей души,
Он за собою оставлял сцены радости бессмертной,
И вглядывался пристально в бездонную красу, блаженство.
Вокруг него был свет сознательных светил,
И размышляющее удовлетворение великих, символических вещей;
Для встречи с ним толпились равнины сверкающего покоя,
Горы и лиловые долины Блаженства,
Глубокие расщелины радости и водопады поющие
И леса трепещущие уединения пурпурного;
Под ним лежали словно, мерцающие мысли драгоценные
Погруженные в грезы города царей Гандхарвов.
Пересекая вибрирующие тайны Пространства
Неясная и счастливая музыка сладко подступала,
Незримыми руками ударяемый, он слышал сердцу близкий
Арфы крик, оставленный менестрелями небесными,
И голоса мелодий неземных,
Поющих славу любви вечной,
В той бело-голубой, Райской атмосфере.
Вершина и суть всего этого чудесного мира,
Отдельно стояли высокие безымянные Елисейские холмы,
Пылающие словно заря в вечернем трансе.
Как словно к некой новой, неизученной глубине,
К покою радостному погружали свое основание;
Их склоны опускались через торопливые смех и голоса,
Пересеченные множеством ручьев поющих,
Поклоняясь голубым небесам своим счастливым гимном,
Вниз, к лесам тенистой тайны:
И поднятые в ширь мистерии безгласной
Их пики вздымались по направлению к величию, за пределы жизни.
Сияющие Эдемы, витальных богов,
В свои бессмертные гармонии его приняли.
Все вещи были совершенны там, что во Времени цветут;
Красота была там естественным слепком творения,
Мир был трепетной, сладострастной чистотою.
Любовь исполнила там свои золотые и розовые грезы,
Ее короновали Сила и могучие мечтания;
Желание взобралось, быстрое и всемогущее,
И наслаждение имело стать богов;
Гуляла Греза вдоль путей широких звезд;
Обычные, сладостные вещи превращались в миражи:
Настигнута внезапными чарами духа,
Пораженная алхимией божественной страсти,
Индивидуальность боли принуждена измениться в интенсивную радость,
Излечивая противостояние меж раем и адом.
Все видения высокие природы воплотились там,
Ее блуждающие надежды достигли, ее золотистые соты
Схвачены стремительным языком поедателя меда,
Его догадки жгучие изменились в экстатические истины,
Его могущества, тяжело дыша, успокоились в бессмертном покое
И освободили ее огромные желания.
В том раю совершенного сердца и чувства,
Ни одна низкая нота не могла прервать очарования бесконечного
Ее сладости пылкой и непорочной;
Ее шаги уверены в своем интуитивном движении.
После муки долгой душевной борьбы,
Наконец был найден покой и отдых небесный,
И, объятые потоком магичным часов беспечальных,
Были исцелены израненные члены его бойцовской натуры
В окружающих руках Энергий,
Что не терпят пятен и не боятся своего блаженства.
В сценах, запрещенных для наших бледных чувств
Среди чудесных ароматов и удивительных оттенков
Он встретил формы, что обожествляют зрение,
И музыку, что обессмертить может ум,
И сделать сердце широтою, словно бесконечность,
Слушал и пленялся неслышными
Каденциями, что пробуждают слух оккультный:
Их слышит приходящими из невыразимой тишины,
Трепещущие красотой бессловесной речи,
И мыслями великими, глубокими настолько, чтоб голос отыскать,
Мысли, чьи желания вновь вселенную творят.
Градация чувства, что феерическими стопами взбирается,
К высотам счастья невообразимого,
Изменило ауру его существа в радостном горении,
Его тело мерцало словно небесная раковина;
Его врата в мир были сметены морями света.
Его земля, наделенная компетенцией небесной,
Силе дала приют, что не нуждалась ныне
В пересечении закрытую границу ума и плоти,
И контрабандой доставлять божество человечеству.
И более не ускользала от всевышнего требования,
Способности неутомимой к блаженству,
Могущество, которое могло исследовать вселенную свою,
И красоту и страсть, глубин ответ,
И не страшилось забытья тождественности удовлетворенной,
Где дух и плоть во внутренний экстаз вступают,
Раздор аннулируя между собой и формой.
Оно извлекало из видения и звука духовную силу,
Делало чувство дорогой для достижения неощутимого:
Оно дрожало во влияниях высших,
Что строят субстанцию жизни более глубокой души.
Перерожденная стояла земная природа. Небес товарищ,
Компаньон подходящий для внешних Царей,
Сравнимый с божествами живущих Солнц,
Смешался он с играми лучистыми Нерожденного,
Незримого Актера слышал шепот,
И голосу его внимал, что похищает сердце,
И тянет его к груди желаний Бога,
И ощущал это медовое счастье,
Текущее через его вены, словно реки Рая,
Делал тело чашей нектара Абсолюта.
В мгновеньях внезапных, проявляющих пламя,
В страстных ответах полуоткрытых,
Достиг он края экстазов неведомых;
Прикосновение высшее удивляло его торопящееся сердце,
Объятия Удивительного вспомнились,
И вниз прыгали намеки белого счастья.
Вечность вплотную подступила, как Любовь,
И возложила свою руку на тело Времени.
Дар небольшой пришел из Необъятностей,
Но в жизни, этот радости дар не имеет измерения;
Все Запредельное, несказанное, там отражается.
Гигантская капля непостижимого Блаженства,
Обрушилась на его члены и вокруг его души
Стала феерическим океаном счастья:
Он утопая погрузился в сладкие и пылающие просторы:
Жуткий восторг, что в состоянии потрясти смертную плоть,
Он упоение испытывал, в котором боги пребывают.
И наслаждение небесное очистило его в своих волнах,
И обернуло его силу в неумирающую мощь.
Бессмертие захватывало Время и Жизнь несло.
Конец песни девятой.
